«Поняв, как работает мозг, вы достучитесь до любого»

Работы Хелен Фишер о структурах мозга, отвечающих за характер, вкусы и привязанности, освещались в академических журналах, на конференциях TED и даже на сайте знакомств Match.com. Сегодня ее идеи применяет бизнес — например, такие компании, как Deloitte. Как сотрудник Института имени Кинси и Ратгерского университета Хелен Фишер консультирует топ-менеджеров. В 2015 году Фишер и Дэвид Лэбно — эксперт по лидерству и инновациям — основали компанию NeuroColor, занимающуюся корпоративным консалтингом.

Интервью брала Элисон Биард

Как вы перешли от анализа личных отношений к изучению профессиональных? Мои работы по личностным особенностям стали известны, и Дэйв Лэбно, с которым мы тогда не были знакомы, услышал мое интервью на National Public Radio. Он позвонил и сказал: «Хелен, а ведь ты изучаешь не любовь — ты изучаешь взаимоотношения». Я сразу поняла: он прав! Мой опросник для подбора пар применим к семьям, друзьям, коллегам и клиентам. Дэйв долго работал в этом бизнесе, знал все личностные тесты — и понял, что я нашла нечто прорывное.

Чем ваш тест лучше других? Он основан на химии мозга. Создавая опросник, я опиралась на работы нейробиологов, а при валидизации вместе с коллегами использовала данные функциональной МРТ.

Личность человека определяют два взаимодействующих фактора: культура (привнесенные воспитанием нормы) и темперамент (определяемый генами, гормонами и нейромедиаторами). Я изучаю темперамент. Ответ на вопрос Match.com, почему мы влюбляемся в того или иного человека, я стала искать в неврологии. Я два года штудировала литературу и все больше убеждалась, что каждая черта характера связана с одной из четырех систем гормонов — дофамин/норадреналин, серотонин, тестостерон и эстроген/окситоцин. Эта закономерность выявлена не только у человека, но и у обезьян, голубей и даже ящериц.

И как же они связаны? Экспрессия определенных генов дофаминовой системы вызывает любознательность, креативность, импульсивность, энергичность и гибкость сознания. Такие люди любят риск и новизну. Те, у кого высок уровень серотонина (или кто принимает селективные ингибиторы обратного захвата серотонина как антидепрессанты), общительны и легко социализируются. Они консервативны и не стремятся исследовать мир. Экспрессия тестостерона делает человека упрямым, прямолинейным, решительным, скептичным и напористым — а также склонным к строгим дисциплинам: инженерии, ИТ, механике, математике и музыке. Наконец, преобладание эстрогена/окситоцина характерно для интуитов и эмпатов — вдумчивых, обладающих воображением и склонных доверять окружающим.

Консультируясь со статистиком, я разработала вопросы для оценки выраженности черт, связанных с каждой из четырех систем. Затем мы разместили их на Match.com и Chemistry.com и проследили, люди с какими результатами тянулись друг к другу.

Как вы обеспечивали точность результатов? Я провела два исследования с МРТ: с молодыми и с пожилыми парами. Участники отвечали на вопросы и отправлялись в томограф. Оказалось, что у людей с высокими баллами по «дофаминовым» вопросам повышена активность дофаминовых путей. У «серотонинщиков» интенсивно работает область, ­отвечающая за ­восприятие социальных норм. «Тестостероновые» участники демонстрировали максимальную активность в структурах, отвечающих за визуальное восприятие и математическое мышление, а также в зонах влияния фетального тестостерона. Наконец, у получивших высокие баллы по эстрогену/окситоцину усиленно работали зеркальные нейроны, отвечающие за эмпатию, а также зоны влияния фетального эстрогена. Это и отличает мой тест от прочих: он измеряет именно то, что заявлено.

Значит ли это, что другие тесты не нужны? Я не против признанных систем, основанных на психологии, лингвистике или даже интуиции, — но полагаю, что они менее точны: в них не использован строгий научный метод. Например, тест Майерс — Бриггс оценивает четыре параметра: экстраверсия/интроверсия, интуиция/здравый смысл, чувство/мышление и восприятие/суждение. В вопросах на чувство/мышление противопоставляются черты, связанные с эстрогеном/окситоцином и тестостероном. Восприятие/суждение — это выбор между дофаминовыми и серотониновыми чертами. Здесь тест выстроен верно. А вот противопоставление интуиции и здравого смысла «сталкивает» эстроген и серотонин — но в мозгу их структуры не противостоят друг другу.

Что касается экстраверсии/интроверсии, сама Изабель Майерс как-то сказала, что этот параметр определяет, как человек получает энергию: находясь в компании или оставаясь в одиночестве. Однако вопросы по этому разделу также определяют, замкнут человек или общителен, — а это совершенно иное. Например, я, как и многие, отношусь к общительным интровертам: мы любим болтать с друзьями, но для «перезарядки» нуждаемся в одиночестве.

Другая проблема этого и многих других тестов — стремление распределить людей по категориям. Но мозг невозможно категоризировать. Да, мой тест определяет, насколько вам присущи черты, связанные с каждой из нейросистем: одни могут проявляться сильнее, другие слабее, — все дело в степени выраженности.

Но и вы, и Match, и Deloitte навешиваете на человека ярлык одной доминирующей системы. В чем польза такой оценки?Вот пример. Недавно я работала с мужчиной, у которого, как и у меня, высок уровень дофамина. Но серотонин, отвращающий от риска, у него был намного выше, чем у меня. И когда возникла проблема, я была уверена в своей оценке ситуации, а он стал осторожничать. Если бы я не знала химию мозга, я бы сочла его упрямцем. Но я понимала: это все серотонин. Его сомнения вызваны не мною лично и не нашим проектом — а его натурой. Это знание позволило мне сгладить назревавший конфликт и сплотить нас. Теперь я вижу пользу его серотонина для нас.

То есть нужно не только определять личностные особенности сотрудников, но и подстраиваться под коллег? Конечно. Можно изменить подачу информации, ответы на вопросы и даже язык тела так, чтобы люди с другим характером лучше восприняли ваши слова. Еще пример. Старший партнер Deloitte, слушавший мои лекции, собирался выступить перед важным клиентом. Когда его команда подготовила презентацию, была полночь, и все собирались спать. Но он вдруг понял, что в выступлении слишком много теории и мало конкретики, а слушатели, топ-менеджеры международного банка, наверняка «серотонинщики». Все вернулись к работе, переделали презентацию — и заключили миллионную сделку. Умея находить подход к человеку, вы достучитесь до любого — клиента, босса, подчиненного.

А можно ли изменить свой характер и склад ума? Да, но не полностью. Например, способности к математике привязаны к уровню тестостерона. У меня их нет. Вырасти я в семье физиков и архитекторов, я знала бы математику лучше — но все же никогда не достигла бы в ней высот. Или, скажем, можно ли сделать меня упрямой? Едва ли. Порой я вынуждена действовать жестко, но это вызывает у меня дискомфорт. Помню, после моей лекции в Смитсоновском институте ко мне подошла женщина-руководитель и пожаловалась: «На работе я решительная и авторитарная — но дома муж хотел видеть меня мягкой и нежной. Я могу быть такой — но очень устаю от этого». В итоге ей пришлось развестись. Да, все мы можем идти наперекор своему характеру — но это тяжело. Мы в NeuroColor просим проходящих тест отвечать на вопросы дважды: сначала применительно к работе, потом без оглядки на нее. Это отличный критерий искренности: где вам проще быть собой?

Смогут ли тесты в будущем подсказывать решения при найме и назначении, формировании коллектива? Например, «серотонинщиков» — в бухгалтерию, «дофаминщиков» — в отдел модернизации? Не думаю, что стоит так сортировать людей. Но я, конечно, учитывала бы эту информацию: она помогает выстроить коллектив. Четыре стиля мышления и поведения не случайно сформировались в процессе эволюции. Представьте: первобытные люди ищут место для стоянки и вдруг находят грибы. Если среди них будут только «дофаминщики», они кинутся пробовать грибы и, возможно, отравятся. Надо, чтобы были и серотониновые особи, которые скажут: «Стоп, мы же это не едим», — и тестостероновые, которые предложат проверить грибы на собаке, и эстрогеновые, которые попытаются выяснить, кто что знает о грибах. Мы мыслим по-разному, чтобы вместе находить оптимальные решения, и в коллективе должны быть разные типы личности. Сегодня много говорят о необходимости расового, гендерного и культурного разнообразия, но забывают о вариативности мышления. Отлично, когда в компании есть женщины и меньшинства, — но если у всех одинаковый темперамент, разнообразие не так велико, как кажется.

Вы тестировали людей по всему миру. Есть ли какие-то различия между странами? Глава Match как-то спросил меня, работает ли мой опрос­ник в других странах. Я ответила, что если он где-то даст сбой, то обнаружит свою непригодность, потому что я изучаю не американцев, а людей вообще. Сегодня тест используют в 40 странах.

Однако я обнаружила ряд региональных особенностей. Например, среди китайцев и японцев много людей серотонинового типа. Когда я рассказала об этом генетику из Принстона Ли Сильверу, он не удивился. Оказывается, есть ген, отвечающий за соблюдение социальных норм, который особенно распространен в Китае и Японии. Есть и «дофаминовый» ген, характерный для жителей бассейна Амазонки. Возможно, любознательные дофаминовые особи пришли туда из Африки, когда континенты еще не разделились. А может, в условиях Амазонии выживали лишь такие типы личности. Так что темпераменты влияют на целые культуры — и организации.

Тестостерон и эстроген — половые гормоны. Не усилит ли ваша методика гендерные стереотипы? Да, тестостерон чаще проявляется у мужчин, а эстроген — у женщин. Но каждый из нас — комбинация черт характера. Я «эстрогенщик»: в коллективе я неконфликтна и умею слушать. Но когда я работаю одна, во мне акцентируется дофамин: я креативна и сосредоточенна. Тестостерон реализован меньше: я не упряма и плохо считаю. Но при этом я мыслю логически. Нужно учитывать все аспекты: поняв, как они сбалансированы в человеке, можно увидеть его личность в объеме.